Екатерина Фурцева

Русские литераторы с грустью неоднократно констатировали, что в России не любят ярких, своеобычных, талантливых людей, выламывающихся за рамки общепринятых, стандартных ценностей. Духовный мартиролог таких людей безграничен как океан, ибо безгранично, многопланово талантлив русский человек. Но традиционная подозрительность к незаурядной индивидуальности усугубляется у нас во сто крат в те смутные времена, когда происходят социальные катаклизмы, когда признаком хорошего тона и ортодоксальности считается всеобщее поношение всех и вся, и особенно тех, кто муками, трудом, потом и кровью, полной самоотдачей на пределе человеческих сил и возможностей созидал реальный фундамент нового бытия. Здесь не надо исторических экскурсов, ибо сгущенную и почти карикатурную клиническую картину подобного недостойного помешательства дает нам последнее десятилетие отечественной истории. Нет у нас вакцины от этой хвори, но есть /пусть малая, негромкая/ возможность выразить позицию современника тех, кто сам за себя уже не может постоять.

В печати, в средствах электронной информации не прекращается поток насмешек и озлобленных воспоминаний об Екатерине Фурцевой, социальную масштабность которой признают все. Действительно, она прошла многотрудный путь от ткачихи до члена высшего партийного руководства страны, везде и всегда проявляя незаурядный организаторский талант /вспомним хотя бы ее роль в обороне и восстановлении Москвы в бытность секретарем Фрунзенского райкома партии столицы с 1942 по 1950 годы или же мужское, бескомпромиссное поведение при защите Н.С.Хрущева в кризисной для него ситуации/. Придет время объективной истории, и компетентные исследователи дадут ей достойную оценку. Мы же, современники, призваны выполнить куда более скромную и посильную задачу фиксации впечатлений о встречах с этой незаурядной женщиной, об общении с ней, регулярном или спорадическом.

В критическую пору озлобленных нападок на мою докторскую диссертацию, на мои книги и статьи по актуальным проблемам современного реалистического искусства вполне неожиданно узнал, что Е.А.Фурцева , ставшая Министром культуры страны, ввела меня в редколлегию газеты "Советская культура". До сих пор считаю сотрудничество с талантливым, более того - уникальным коллективом газеты, с ее Главным редактором Дмитрием Большовым -белорусским партизаном и оригинальным мыслителем счастливейшим периодом жизни. Именно тогда наблюдал столкновения этих сложных характеров по публикациям принципиального характера, которые порою повергали журналистов в унылые раздумья о будущем газеты. Тем более что каждый раз в окололитературных кругах начинали муссироваться слухи о снятии непокорного, независимого в суждениях руководителя печатного органа Министерства культуры. Но в том - то и была реальная сила Е.А.Фурцевой, что она никогда не стремилась смять противника лишь авторитетом действительно огромной власти, но умела слушать его и противопоставлять логическую силу своей аргументации и быть терпимой тогда, когда она не срабатывала. Стиль подобного корректного, уважительного отношения к суждениям оппонента, порою далеко не совпадавшими ни с ее личными эстетическими симпатиями, ни с той политической установкой , которую она была обязана в силу бытовавшей тогда жесткой идеологической дисциплины отстаивать, я мог наблюдать на многочисленных заседаниях Коллегии Министерства культуры, посвященных сложным и бурным процессам, протекавшим в тот переходный период в искусстве. Жаль, что некоторые из мастеров искусства, с которыми беседовала она как на официальных заседаниях, так и в кулуарах и которые именно тогда получили и поддержку, и доброе напутствие, и даже защиту, соревнуются ныне в прессе и на телеэкранах в изощренных нападках на нее как на "кухарку, которая может управлять государством".

Оставим на их совести эти стереотипные для "либералов" и новоявленных аристократов, предков которых секли на конюшнях либо загоняли за черту оседлости, суждения о женщине, сумевшей наряду с беспредельно трудной повседневной деятельностью партийного лидера окончить Высшие академические курсы гражданского флота, Институт тонкой химической технологии, Высшую партийную школу, а главное - те университеты жизни, которые не дает, да и не может дать ни одно образовательное учреждение. Подумаем о другом - о скрытом подтексте отношения наших доморощенных интеллектуалов и скоропроросшей "элиты" к этой незаурядной женщине, которую нельзя без очевидных натяжек отделить хотя бы от хрущевской "оттепели". Мною он осознавался и ранее.

Однажды с подачи ее помощника подготовил каркас выступления Е.А.Фурцевой перед театральной общественностью столицы. Поздно вечером по ее просьбе, переданной одной из ее верных, более того - откровенно влюбленных в нее помощниц, приехал в Министерство культуры, где огнями светился лишь ее кабинет. Она быстро вошла, явно усталая после какой - то отнюдь не приятной беседы в соседнем помещении ЦК КПСС и сразу же приступила к импровизационному проговариванию тезисов будущего доклада, демонстрируя и обширную эрудицию, и афористичность мышления. А я же в это время смотрел на нее с чисто мужским восхищением, ибо все в ней было ладно, изящно, захватывающе - женственно. Вот здесь - то я и понял, что мутный поток нелюбви к неординарным, талантливым индивидуальностям у нас в подсознании усиливается столь же исконным, глубинным, мещанским неприятием женщины - лидера. Ведь это именно у нас родилась мудрость :"Курица не птица, женщина - не человек". Ведь именно мы отстали ныне от планеты всей, ратуя за женскую эмансипацию, но реально нарушая права человека в женском вопросе, в результате чего именно женщины цивилизованных стран бьют нас и в политике, и в сфере бизнеса ,и в науке, и даже в военном деле. А в нашем дремучем патриархальном подсознании до сих пор утешительно звучит : "У женщин волос длинен, но ум короток". Е.А.Фурцева повседневно ниспровергала эту утешительную средневековую догму. Хотя бы тогда, когда выходила на трибуну с подготовленным текстом, тут же отбрасывая его как предварительную ориентирующую установку и начинала всегда оригинальное, мудрое и захватывающее выступление, в котором не была и следа влияния тех, кто так или иначе помогал ей. Мы же все помним те многочисленные аудитории, в которых пребывали и ее нынешние Зоилы, которые всегда восторженно приветствовали ее за ум и очарование, в душе испытывая мучительное раздвоение от комплекса мужской неполноценности - знамения смутного, переходного к новой цивилизации ХХ века.

Сейчас подрастают те подлинные историки, которым суждено сказать правду от нас безотносительно к политической конъюнктуре. Уверен, что в этом сказе новых Геродотов и Карамзиных имя Е.А.Фурцевой займет достойное место.