Вера Николаевна Пашенная

Примитивно - политизированное отношение к искусству, основанное на игнорировании его своеобразия как особой сферы постижения истины, живет как устойчивая традиция многих предшествующих эпох.. Естественно, катализатором такого отношения всегда являлась и является власть, способная преступать все законы нормального духовного процесса. Так было и у нас недавно, когда иллюстративность считалась едва ли не важнейшим достоинством творчества и мерилом его официальной оценки, против чего выступать / сужу по своей литературной практике / было не так уж легко. Подобное положение сохраняется и поныне вопреки всем разглагольствованиям о " демократии ", в достижения которой в России верят разве что обделенные разумом и естественным чувством патриотизма наивные люди. Но есть здесь, сегодня и одна чрезвычайная прибавка - массированность воздействия благодаря новым информационным технологиям, их шокирующее влияние на эстетические предпочтения новых поколений граждан. Чем, как не информационной войной против культуры России ХХ века можно объяснить тот факт, что в умы значительной части молодежи довольно прочно " вбита " мысль об искусстве советского периода как о своеобразной " черной дыре " в нашем духовном движении, подкрепляемая элементарным неведением эстетических реалий целой эпохи, которое насаждается школой и ее программами, учебниками, нелепейшими " стандартами ". Но каждое личное воспоминание о встречах с подвижниками духа ХХ века, которыми наградила меня судьбы и с которыми я имею счастливую возможность поделиться с читателями нашего журнала, подтверждает, что в самых сложных, а порою и драматических ситуациях творцы нашего искусства всегда были верны его сути, его историческому своеобразию в системе духовных ценностей. Даже официальной критике вопреки всем хорошо оплачиваемым усилиям в принципе не удавалось прочитать их произведения в духе политической иллюстративности. Не удастся им и ныне в тех же целях предать их святые для России имена забвению...

В их ряду для меня особое место занимает Вера Николаевна Пашенная. И не только потому, что театральная юность моего отца проходила в начале истекшего века в гастролирующей по югу России труппе, где звездой была юная Пашенная, а героические роли исполнял легендарный Мамонт Дальский, хотя и этот частный факт предопределил очень многое в ее добром отношении ко мне в послевоенные годы. Важнее иное - как страстный почитатель Малого театра и его традиционно - русской эстетики, я многократно смотрел спектакли с ее участием, навсегда запечатлевая в памяти созданные ею образы Марии Стюарт , Мурзавецкой в пьесах А. Н. Островского, Анны Андреевны в " Ревизоре " и многое другие, не менее потрясающие масштабностью и драматизмом ее артистического таланта. Но в сознании выстраивается прежде всего удивительная, почти загадочная по универсальной популярности в те героические годы триада подлинно трагических в истинном значении слова женских образов - Любовь Яровая в спектакле по одноименной пьесе К. Тренева / впервые увидевшей сцену в 1926 году /, Анна Таланова в спектакле по пьесе великого русского писателя и радетеля родной природы - Леонида Леонова, поражавшая и вдохновлявшая зрителей в суровый период Великой Отечественной войны и Васса Железнова в столь же знаменитом и не побоюсь преувеличения - бессмертном по гражданской смелости горьковском спектакле Малого театра, волновавших всех нас глубинным человеческим подтекстом в смутном и мрачном 1952 году . В мою задачу не входит анализ этих эстетических открытий актрисы, тем более что он дан советскими театроведами и театральными критиками / кстати, уникальное место работ которых в художественной культуре ХХ века всем нам еще предстоит осмыслить и по достоинству оценить /. Их обобщенное выражение заинтересованный читатель может найти в труде С. Дурылина " Вера Николаевна Пашенная ", равно как и в самооценках В. Н. Пашенной в ее трех книгах.

Отмечу лишь, что на предельно животрепещущем в политическом отношении материале Пашенная как актриса почти таинственного по силе проникновения в суть характеров и событий трагического таланта создала общечеловеческие по значимости роли. Она с истинным драматизмом еще и еще раз трактует в четких, монументальных образах проблему смысла бытия, свободу действенного выбора поведения и человеческую, личную и вселенскую ответственность за него. Вот почему никому и никогда не удастся отбросить ее художественные открытия, ее монументальное творчество в " черную дыру " политизированного забвения, интерпретировать его как плакатную сиюминутную агитку. Потрясенный, я каждый раз пытался осмыслить внутреннюю пружину трагизма великой актрисы, не позволяя себе задавать ей мучившие меня вопросы на руководимом мною традиционном семинаре по эстетика в Малом театре, который она регулярно посещала и на котором / как мне кажется теперь / не без юмора посматривала на меня, еще вполне юного лектора.

И вдруг, как всегда, помог вполне неожиданный случай. Однажды мне позвонила ее секретарь и бессменная домашняя помощница, сообщив, что Вера Николаевна ждет меня к себе. И вот - я на квартире у Веры Николаевна на улице Огарева / бывшем Газетном переулке/ , где каждый дом, каждый еще сохранившийся двор словно напоминает о поэтическом прошлом России, об ее старине и обычаях. Таким же оказался и интерьер ее жилища - строгий и традиционный, с многочисленными портретами великих ее сценических учителей и соратников, начиная с учителя - А. П. Ленского, сразу же располагающий к задушевной и неторопливой беседе. К счастью, первая беседа не оказалась последней, что дало мне возможность многократно вслушиваться в то проговаривание ею мыслей вслух, которое порою во стократ дороже изысканно - интеллектуальной салонной и чопорной беседы.

Нет особой нужды повторять все, сказанное В.Н. Пашенной. Да и не смог бы это сделать с необходимой мерой достоверности.. Важнее другое - по мере ее спокойного, неторопливого рассказа о себе начиная с первой роли в 1905 году, когда она после обучения в училище при Малом театре была принята в его труппу, когда встречалась с Мамонтом Дальским и моим отцом в период знойных гастролей в южно - русских городах , передо мною раскрывался во всем величии образ русской женщины, которая может пройти через все и претерпеть все невзгоды. Претерпеть - и не потерять того духовного стержня, который всегда предопределял таинственность и привлекательность русской женщины. Словно по велению рока, уходил из ее жизни один за другим любимые мужчины, тем самым обрекая в итоге на одиночество. Перейдя из прошлого в новый, динамичный и пугающий мир, она не покинула Отчизну, но - как и Любовь Яровая ! -безоговорочно приняла его нравственные ценности. Кстати - всегда избегая политического словоговорения, осознавая , что ее язык - это язык сценического общения с народом. Страшным ударом и испытанием на духовную выдержку, исключающую скоропалительные оценки. оказалось для нее известие / как мне помнится, почерпнутое из романа В. Ардоматского " В час дня, Ваше превосходительство! " / о переломанной великой схваткой судьбе одного из близких родственников . Да и не все складывалось в сценической биографии великой актрисы так, как бы хотелось, не все замыслы реализовывались, хотя она и ощущала в себе почти титанические силы. Но и море личных бедствий, равно как и всенародная слава не поколебали ее нравственного стержня, того ее духовного качества, которое я назвал бы человеческой масштабностью, фундаментальностью, ее верности великим заветам русского реалистического театра. Никогда и ни на каких изломах истории. Таковой она всегда оставалась в жизни. Такими были и ее героини. Вот почему, прощаясь с нею после последней краткой беседы, оказавшейся действительно прощальной навсегда, невольно поклонился ей, кумиру целого поколения. Она / как и многие ее современники - деятели советского искусства, которых никто не мог сбить на путь легковесной конъюнктуры / - непреходящий нравственный урок новым поколениям творцов прекрасного.