Георгий Мдивани

В полуподвальном, затемненном зале Центрального Дома работников искусств театральная Москва прощалась с Таисией Саввой, очаровательной актрисой, проложившей на нашу эстраду путь необычному жанру - художественному свисту. Для многих из присутствовавших вместе с ней уходила в небытие романтическая эпоха буйной, озорной и талантливой круговерти клубных вечеров и дружеских застолий взбудораженных революцией молодых художников, чьи имена сегодня историки выстраивают в почтенный ряд классиков.

Затихая, сникла траурная мелодия, зашуршали выносимые венки, прозвучали какие-то лоскуты фраз, но все явственнее нарастало нечто гнетущее, тревожащее, сбивающее установленный ритм традиционного ритуала.У гроба стоял, словно окаменевший, супруг актрисы - драматург Георгий Мдивани, мой учитель и старший друг. Подошел, стараясь отвести, но дрожь его маленького, ладного тела не позволила произнести что - либо подобающее ситуации. Тягостно шли минута за минутой -но он продолжал стоять, словно бросая вызов смерти. Друзья всерьез заволновались, еще и еще подходили к застывшему, утратившему все реакции на происходящее Георгию Мдивани.Все было тщетно...

Неожиданно зал потряс его крик:"Он должен быть здесь! Я хочу увидеть его глаза! Глаза!!...".Теперь уже оцепенели все ,понимая свою сопричастность незримой трагедии бойца и гражданина, выплеснувшейся в этом крике.Он смолк- и продолжал стоять, стоять...Он,уверовавший в идеалы социализма драматург, журналист,публицист, всегда бросавшийся в разгар битв, будь то гражданская война в Испании, смертельные схватки с фашизмом югославских партизан,огненный смерч Великой Отечественной войны, либо противоборство заболачивающему все и вся мещанство. Он, автор таких пьес как "Алькасар", "День рождения Терезы", "Твой дядя Миша", таких сценариев как "Рядовой Александр Матросов", "Солдат Иван Бровкин",кто сам мужественно, как боксер на ринге, принимал все злобные критические стрелы оппонентов, никогда не унывая, с истинно грузинским юмором оценивая ситуацию. В минуты наших бесчисленных бесед, выпивая бокал - другой настоящего вина, только что доставленного ему друзьями из Грузии, Мдивани любил повторять:"Только проститутки нравятся всем!". И вдруг е г о газета - "Правда" обрушилась на него статьей, преисполненной недоброго, неправедного сарказма. Мы понимали - бойкие идейные эволюции "Правды" начала семидесятых годов - лишь симптом идейной чересполосицы, которая никогда до добра не доводила.Георгий Мдивани к тому же отчетливо просматривал и подтекст статьи, отражавший извечную групповую борьбу в художественной среде.А дальше произошло то, что выламывалось за рамки его понимания, миропонимания,его системы изначальных, общечеловеческих нравственных ценностей. В те минуты,когда Таисия Савва мужественно боролась с очередным приступом астмы -ее чисто профессионального заболевания, временами приходя в сознание, чья-то рука положила на тумбочку в ее палате аккуратно вырезанную статью из "Правды".Прочитав ее, она потеряла сознание, уже- навсегда.А вскоре навсегда ушел и Георгий Мдивани, унося с собой в родную Грузию неизбывную обиду.

Нет нужды писать сейчас о значении творчества драматурга и публициста Георгия Мдивани. Скажу лишь, что глубоко заблуждаются те,кто отождествляет себя с поступью истории,раздавая "полочки" в ней своим кумирам и полагая, что "изничтоженные" ими художники социалистической эпохи канули в небытие.Как, скажем,Георгий Мдивани. Но вот о гуманной сущности этих художников ныне, в условиях нарастающей девальвации элементарных нравственных ценностей должно вспомнить.

На одной из творческих дискуссий в Союзе кинематографистов Георгий Мдивани ожесточенно,почти до исступления спорил с одним из сторонников деидеологизации искусства. Вечером же,во время нашей традиционной беседы,он вновь и вновь проигрывал этот спор,торжествуя как победитель. Но вдруг он помрачнел,быстро оделся и попросил меня проводить его до Центрального телеграфа.И там, оформив весьма значительную сумму на имя своего оппонента без указания адреса отправителя,смущенно проговорил:"Худо теперь голодным критикам! А у него - больная жена и трое детей..."Я не удивился, ибо многократно по его просьбе отправлял такие его переводы самым разным попавшим в беду коллегам, которые так никогда и не узнали ,кто протянул им руку бескорыстной помощи в минуту трудную. Впрочем,его многочисленные родные и близкие, знавшие об его бескорыстии и добросердечии,также никогда не получали ни в чем отказа.

Законы мужской дружбы были для него превыше всего.Здесь он был бесмкомпромиссен - и к себе- и к друзьям.В 1962 году я вышел на защиту докторской диссертации о социалистическом реализме как искусстве жизненной правды и революционного идеала ,направленной как против открытых противников этого искусства,так и против его догматических,официозных интерпретаторов.Произошло нечто неожиданное:в зале собралось не менее четырехсот человек, сразу же разделившихся на два противоборствующих лагеря;на трибуну один за другим поднимались ученые и деятели искусства,отстаивающие свои взгляды без какого бы то ни было ограничения времени - на беду диссертанта, по тогдашним правилам не имевшего возможности хотя бы на минуту отлучиться в течение всех девяти часов защиты из зала;"официозы" пустили в ход тяжелую артиллерию - долго и многозначительно меня громил Владимир Ермилов,полагаю - не прочитавший ни строчки из моей работы,а затем - и более весомые "именитости".Я, как говорится, откровенно заскучал,ибо близкие мне писатели, в том числе - и Георгий Мдивани были в отъезде, вне Москвы.Каково же было мое удивление,когда на трибуну поднялся именно он,страстный, рязьяренный, припомнивший Ермилову все,чем тот погрешил против искусства и совести и под хохот аудитории показавший,что маститый критик обрушился на мысли, аналогичные тем,что многократно отстаивал в своих публикациях.На следующее же утро он разбудил меня телефонным звонком из Тбилиси - первым поздравлением с успехом.

Естественный гуманизм и доброта не были для Георгия Мдивани избирательными, ориентированными только на близких, только а единомышленников личностными качествами.Он готов был защищать всех,в том числе и своих непримиримых критиков, от любой несправедливости, а тем более - от невзгод и бедствий, которые подстерегают любого из нас.Впрочем, об этом им стоило бы рассказать самим, а не продолжать нагнетать глухое недоброжелательство вокруг его имени. Пусть мысленно, хотя бы на мгновение, возникнуть в их воображении глаза писателя - человеколюбца, навсегда прощавшегося в 1973 году не только с верным спутником жизни, но и с Россией, со всеми нами, которые остались у него в вечном нравственном долгу.